Сударь, Вы весьма прозорливы. Ещё не все персонажи представлены и у каждого своя история, своя жизнь. Кто-то из них понял и "вписался" в новую эпоху, кто-то... "Не дай вам бог прожить в эпоху перемен."

БОЯРЫНЯ АЛЕКСАНДРА ВОЛКОВА (В ДЕВИЧЕСТВЕ КРЕПОСТНАЯ КРЕСТЬЯНСКАЯ ДЕВКА САШКА БРОВКИНА).
Я вам знакома по роману,
Толстой, что Алекс, написал.
И на страницах этих первых
Весь быт убогий мой предстал.
В забытой богом деревеньке
Отец лишь лошадь тощую держал.
И ни обувки, ни обновки -
Все жилы он на барщину мотал.
Вот так и выросла б средь грядок,
Мужик за косы спьяну б драл.
А может в сенны девки мой стан бы девичий попал.
Сметала б пыль я в горнице у барей,
На пяльцах шила б я узор.
И на кули в амбаре валил б меня барчук хозяйский,
На память дав кричащий мне укор.
Снопы вязала бы до пОздна,
Стернёю руки исколов.
И жизнь прошла бы беззатейно,
И слава Богу, что татарин арканом б в степь не уволок.
Но вот настали перемены,
И братец с тятей в гору вдруг пошли!
При деле новом для России
Они своё призванье обрели.
Из барабанщиков "потешных" Алёша-брат стал офицер
И тятя-Бровкин - не Ивашка, а первой гильдии, гляди - купец уже поспел!
За нить мы ту, держася крепко,
Из тьмы взобрались в яркий свет.
Мазурки польские танцуем,
В контрдансы кавалеры с поклоном нас галантно в ряд ведут.
И пред зерцалом ожерелье примеряю
Пред тем, с достойным мужем как, о диво! отбыть мне вдруг в поездку за кордон.
Я в страхе, бывает ночью вспоминаю,
Те избы, где в окошке пузырь весь дымом закопчён.
И на тебя, царь Пётр, надежды возлагаю,
Пусть век твой будет благостно продлён!

Так мы, в настоящее время, не живем, а существуем
У всякой эпохи есть свои особенности перемен

АБШИД
O, Donner Wetter! Какая неожиданность предстала вдруг мне пред лицом:
В отставку без награды отправлен я коварным венценосным подлецом.
Он тростью мне по шляпе стукнул,
Хотел ударить в гневе кулаком -
За что?! Ведь я командовал его полком.
Он дал мне стадо под начало,
Велев над свеем промысел вершить.
Но как, скажи мне герре Питер, его к порядку приучить?
Порядок "орднунгом" зовётся, "цурюк" и "хальт" должны солдаты изучить.
ПринЕсть в покои мне сметаны, мундир почистить, орех горстями налущить.
Питаться должен я исправно, чтоб организм работал как часы,
И с пивом я большой любитель поесть с утра уж колбасы.
Затем я букли завиваю, семь париков -
Я новый каждый день степенно одеваю.
Гляжусь я в зеркало большое -
Быть важным должен вид в стране, где всё чужое.
Затем я "циркуляр" писал на каждый день,
Светило солнце ярко, морило.
Откушав плотно за обедом, ложился я в прохлады тень.
Мой "циркуляр" твои солдаты не читали.
Das ist DummKopff und Schweine! Они язык Европы просвещённой от роду не знали!
Восстав от сна дневного, проверку ротам учинял:
За леность, тупость я трости, палки об спины их ломал.
К порядку я русско войско приведу:
Должны сержанты знать - на ужин ем я жарену свинью.
Вином венгерским запиваю и злато в сундучке пред сном ночным считаю.
Платить должны мне много больше:
Лишь для того в Москву я прибыл в гости.
Твои служилые холопи пусть с голодухи едва таскают ноги.
Я ж - ум! Я - разум просвещённый!
Мой путь в углу медвежьем обильно должен быть рублями позлащённым.
Меха я очень уважаю - зимою стылой тело согреваю.
Поклон солдаты должны мне отдавать:
Мой "циркуляр" им скажет как надо воевать.
Я есть знаток! Я важный чин! Я каждому в России господин!
Инструкцией я всё предначертал, но Карл - о, гений!
(Да и вообще, он раньше утром встал...)
С твоим солдатом, герр Питер, не можно свея воевать:
Среды парик от пятницы не может, сиволапый, распознать.
К чему учить как пушки с грохотом палят?
Он всё равно помчится из каре от кавалерии
Как заяц, без огляд...
О, мерзкая, коварная страна!
Я столько сил отдал тебе за зря.
В пути домой трясусь в карете на ухабах:
Я расскажу, сколь тягостно служить пришлось мне в русских лапах.

ОФИЦЕР
Я офицер из новаго набору.
Солдатом, было время, горб я свой в строю ломал.
Майор немецкий науку палкой в меня нещадно загонял.
Я вынес эти все побои
И даже речь немецкую понЯл.
За ум, за стойкость, за отвагу
Царь Пётр выше меня в "Табеле" поднял.
Шарфом трёхцветным мой камзол украшен,
По шляпе вьётся ярка нить.
В домах я стал желанным кавалером -
Обрёл дворянство с чином ить!
Всё больше нас стаёт в России,
Полки возглавили уж мы!
В сраженьях, опыт набирая, проходят наши дни.
Теперь я сам веду науку,
Солому с сеном к стУпням привязав.
Пусть потешаются все немцы,
Но блАжен муж, фортуны воинской взалкав.
Вчера ярили пашню руки,
Мушкет сегодня с яростью взялИ
И в побережья дымки видны уж наши корабли!
Солдат наш стоек и прекрасен,
Не дам меж строя казнью я его гонять,
А для ума и кулаком смогу пронять.
Походы первые пусть скромны -
Не лезем к свею на рожон,
Но уж не будет первой Нарвы,
Полкам солдатским свой адъюнкт нужОн.
Мы знаем чаянья шеренги,
Недавно сами от сохи.
И в бой идём все смело:
Солдаты, офицеры, трубачи.
Тебе мы, Пётр, теперь опора!
Ты смог себе для Славы нас всех воспитать.
И вот, настало время -
Пора уж свея дальше из пределов гнать!

Сударь!
С годовщиной Полтавы!
27 июня 1709 года произошла знаменитая битва!
Виват Петру и его воинам!
Ждём очередной стихир...

Бог сподобит - будет и о Полтаве. Надо бы у персоны, обличьем неприметной и во многих ипостасях пребывавшей (с коей имели читатели ознакомиться в избе Архангельского воеводы Прозоровского) поспрошать: небось, там без персоны не обошлось, да и то - вестимо дело! коль измена, смута, гиль. Пушки пушками, а... Хотя в Архангельске, перед свейской экспедицией - было дело, сколь лет уж минуло, а поди ж ты - не велено сказывать, дабы не смущать.
Пока о Преображенском полку, вновь. На первой странице можно было наблюдать набор, становление личной гвардии Петра, проверку в деле и "повязывание" кровью стрельцов, раскольников - борьба с оппозицией. Этот этап полк успешно прошёл, последовали другие.
ВЕТЕРАН-ПРЕОБРАЖЕНЕЦ
Повесой быть мне не пришлося,
В "потешный" полк зачислен был с мальства.
Когда мальчишки дыни воровали,
Из пушки репой бывала мне разбита голова.
Я шпагой мастерски фехтую,
Мушкетной пулей птицу бью на полету.
Секретом воинским владею:
"Юрнал походный" стерегу.
Бывали смутные годины,
Стрелец, наш брат, прельстившись бунтовал.
И бунт народный, гневный
Наш полк жестоко подавлял.
Нельзя нам думать было долго,
Наш царь велико Дело затевал.
А что мешались под ногами -
За них, усопших, не раз я чарку полну подымал.
Всегда я был на острие атаки,
К Азову следуя, я вёсла каторги, как каторжный вращал
И крепость сию, своей я кровью,
Царю на шпагу добывал.
Под Нарвой полк стоял упрямо,
Когда бежали трусы, свея забоясь.
И с Честью, сохранив знамёна,
Под барабан он, строем, чрез мост обратно прошагал.
Мы волокли чрез просеку фрегаты,
Мы новый град начАли возводить.
И в Прутском бедствии походном
С Петром не разорвалась наша нить.
Мы под Полтавою за беды расквитались,
Каролус свейский, что на нас навлёк.
Ужель злодеи мы коварные?
Ведь не в одной избе крестьянской
За "преображенца" пред иконою
В углу мерцает заупокойный огонёк.
Так бысти еси, тако буде,
А ноне - вот дела!
Уж многих в офицеры судьба нежданно привела.
Бурмистров стал ужо сержантом,
Щепотьев власть какую взял!
Эх, надо б отличиться, чтоб взгляда удостоиться Петра!

МАТРОЗ
Среди пучины зыбкой впервой, я братцы, оказался!
В деревне дальней, что под Клязьмой,
Я и в пруду ни разу не купался.
Я сызмальства боялся водяных, русалок и берегов крутых.
Глядя на рынду, что сияет,
"Морское войско" крестом чело во страхе осеняет.
Гуртом согнали нас к воде -
Ох, чует сердце, быть беде!
Корабль изукрашен ликами гневнЫми,
Морская нечисть всюду предстаёт,
Русалка голая бесстыже взгляд к себе зовёт.
Ступень крутая здесь "трапою" зовётся,
А частокол ограды по краям -
То "баллюстрада", "леер" - так теперь речётся.
Три машты ввысь вздымаются высоко.
(Пожалуй, выше колокольни, в селе соседнем была что недалёко.
Звонарь с неё на Пасху пьяный как-то раз упал.)
Ой, ожгли линьком! Чтоб птицей по верёвкам
На машту ту быстрее я взлетал.
О, как всё видится далёко!
Осталась за бортом земная суета,
И флота русскаго матрозы уже в историю вплетают голоса.
Нам Гангут скоро покорится,
Гренгам во Славе к нам придёт,
И вдоль Аланд наш флаг Российский
Галера новая пусть с Честью пронесёт!
Мне с маЧты видится далёко -
Такого чуда в жизни не видал:
Чтобы мужик рязанский и калужский у свея грозного
Фрегаты все в дрова бы поломал!

Сегодня нашим персонажем станет.... корабль. Да-да, а почему бы и нет?!
Почт-яхта. Посвящается фельдегерской службе.
Зело мне надо поспешать
Депешу в срок войскам доставить.
Пришла пора мне парус воздымать
И Бог в пути пусть не оставит.
Меж тверди, что гранитом вздулась
Среди бушующей воды,
Между галер, что синим флагом
СторОжат чутко эти рубежи,
Я в путь уйду - опасный, неизвестный.
Я отверну от скорого фрегата,
Пусть ядра мечет мне во след.
Сверну от пушки, лесом затаённой,
Брандскугеля в ночи завидя свет.
Я шустрый малый, почт- я, яхта.
Не след мне в бой вступать с врагом,
Но дел вершу, поверь, не мало:
Я связь держу с самим царём!
Куда полки сейчас направить,
Где бастион вновь будет заложён,
Кто в крейцарство пойдёт эскадрой славной
И кавалером кто станет Первозванным наречён.
Вестей я знаю много тайных,
Но не открою никому,
И коль судьбина отвернётся
Для то - я бочку с порохом в каютке капитанскою держу...

Есть продолжение цикла стихир. Нужно ль?

Да. Я восторгаюсь. Читать конечно же не просто, но если напрячься, начинаешь улавливать мысль...
Сломать государственность, которую строили не подданные, а государи, легко. Точнее, не невозможно. И Петр и Владимир, и Борис проделали это. А Нам подданным только приспосабливаться, как раньше, так и теперь. Хорошо только тому из Нас, кто успевает пристроиться до следующего переделкина.

Про Роял Транспорт Бы сочинил...

"Роял транспорт" плачет и стенает во архенгельских водах. Тако же есть и об Полтаве видение, но... Сиё не для широкаго употребления, ибо поведали мне об том мужи в чинах ликом тайные, им многое известно, но не всё то надлежит ныне оглашать. Тако же и в Архангельском граде пред нашествием свейским было дело, об коим глаголить весьма опасение имею, ибо анафеме предадут и ворогом объявят. (есть и проза, не всё стихиры. Можа за роман взяться?!)

"Сибирский раскольник или Тартария - территория инкогнито. Просто территория."

Тартарией на карте Русь сия легла.
Бельмом белёсым учёным немцам лишь видна.
За Камень дале ходу нет,
Здесь кирху не воздвигнешь и не поставишь минарет.
Сибирь - суровые места, ясак течёт пушной в Московские края.
ЛютАя стужа над землёй,
Река велика скована бронёй.
Мужик рабом здесь не зовётся,
То край Земли, за жизнь он бьётся.
И Бог его покуда сохраняет,
Тайгою вековой от монасей, бояр, скоблёных рыл
Ветвистой лапой укрывает.
Здесь лик святой пречист и светел,
Ушли в пустынь от Никона мы сплетен.
Двумя перстами требу совершаем -
Синод, издохни злобным лаем.
Щепотью лба не оскверняем,
Дым сатанинский ноздрёю не пускаем.
Дух наш необорим, Жена - не жонка,
И ложе свято чтим.
Мы благочестие в сердцах храним и в песне,
Мы доски древние свои
От поругания скрывая, чрез Русь распятую несли.
Мы древни книги сохранили -
Они ведут рассказ кто мы, как с Богом нашим
В любви веками жили.
Мы самоеда дружбой залучаем,
В стойбИщах у него привет всегда встречаем.
Едины дети мы Земли - то Правь!
(Не ври поп нынешний, не ври...)
Мы пни, в обхвате многи, с детьми малЫми корчевали,
Угодья у Природы, моляся, с потом брали.
Дома воздвигли пятистенны, молельни истой нашей Веры.
Мирских забав чураясь телом,
Живы мы в дебрях только делом.
Не оскоромились душой,
За то берёшь с нас, царь, двойной ты золотой.
Коль худо было русской стороне
Мы жито с златом обозом слали по реке.
Мы соболей давали не скупясь,
Лишь чтоб бояр не знамши жадных власть.
Москва! Скажи, когда ты чем Сибирь питала?
Ты каторгой угодья наши наполняла.
(Варнакам битым несть числа, грех данный не велик,
Наш Бог к тому благоволит.)
За жизнь мы жизнь берём по Прави,
В том нет основ попранья.
Москва! Ты недра наши поглотила,
Сколь деревень в окрУге разорила.
Несёшь с собою смрад, угар.
Всегда готова дать удар.
Твои князьки, скоблёны рылы, в чужих краях вдруг стали милы.
Народ твой сирый прозябает,
Хрипит и стонет, но не лает.
На цепь его ты посадила, его ты Душу умертвила.
Богов отринула ты всех, тельца златого вздвигла для утех.
Москва! Отринь жемчужной нити покрывало,
На Русь свою взгляни в окно сначала.
Тебя кто хлебом напитал?
От ворогов коварных своею кровью отстоял?
Москва! Стрельцов ты помнишь старые набаты?
Ужель бояре так им рады?
Не жаль, бери себе на пропитанье,
Сей миг Сибирь же на закланье.
Кнутом нам нечего грозить,
Пошто весь мир должны кормить?
Мосва! Твои вселенские забавы, погони за мирскою славой...
Ты сбавь-ка, жрица, обороты,
Да лучше смажь свои ворота.
Плотнее двери затвори - к нам скачут все с окраины земли.
Широки Русь, твои края! Питаешь всех ты хлебом... Зря!
Москва! Отринь жемчужной нити покрывало,
На свой народ взгляни в окно сначала.