...Я видел след (примерно 41-го размера?)
На перепутьях древних троп.
Там кто-то бродит...
Иные скажут - бредит. Но им не молвят
Ни Кристобаль, ни Баренц, ни Кабот.
Они наукой заняты бесплодной,
Они в пыли архивной скрылись до бровей,
Но не являют миру из тиши прилик чудесных,
Хоть и три кружки пенных им налей.
Туда зайти, пожалуй, каждый может
И зрить, что нужно наяву.
Но им в безверии не надо. И молвит Пётр-шхипер:
"Я их сюда не позову."
***
Я Виллем Баренц - муж изрядный,
Бесстрашный воин и слуга.
Армадой славной заправляю
Во славу нидерландскаго купца.
Сам Петер Планций мне проложил курсы
По карте, из брады волосы надрав,
И нитей сих в морях держусь упрямо:
О-о! Не раз я ведал его горячий нрав!
Пусть течь дают во трюме досья,
Пусть экипаж цингою занемог -
Я не сверну во льдах морей суровых:
Тюрьма мне долговая зЕло подспоряет, видит Бог!
Я в ипотеку вложился бездумно,
Всхотел дворцов, шелков и золочёных врат.
Во стуже лютой теперь вот замерзаю,
Помор, о русский!, но где же ты, мой брат?!
Зачем я жаден был столь дивно?
Зачем о славе пУстой помышлял?
О, зябко, зябко, стыло
И рынды никто не слышит прощальный наш набат...
Мне ни к чему теперь хоромы,
И ни к чему в ливрее мавр-слуга.
Но что-то сердце согревает... Но что?!.
Ах, да - ресниц сквозь иней
"Меркурий" мой приликою сияет:
Поведали поморы Ждану про меня!
Я вижу свет - обитель на Рублёвке.
Там старый Мастер жизнь в меня вдохнул!
Мой господин! Мой Бог!
Теперь навеки твой я лишь слуга.
Проси алмазов россыпи и злата,
Проси чудес невиданных досель.
Я курс тебе открою тайный
За то, что вызвал ты меня отсель.
